Вера Полозкова: универсальная девушка.

За 6 лет существования блога vero4ka.livejournal.com Вера Полозкова превратилась из безвестной студентки журфака в поэтессу, певицу, актрису, а теперь ещё и в «рупор своего поколения» — поколения тех, кто не представляет жизни без Интернета и знает, что такое успех.

Mini: С чего начиналась ваша карьера медийного персонажа?

Вера Полозкова: А началась уже, да? Можно говорить? (Смеётся.) В телевизор позвали году в 2005 – что-то про блогинг прокомментировать. Потом разные отчаянные издания и Интернет-порталы брали у меня интервью. То же самое сделал русский NewsWeek, назвав меня представителем поколения. И теперь всё моё поколение и часть соседних тычут в меня пальцем и хохочут.

Mini: Значит, вы уже успели столкнуться с оборотной стороной славы?

ВП: Она меня как-то сразу встретила оборотной стороной – пришли люди и утопили меня в собственном негодовании. Сложнее всего смириться с тем, что теперь таких людей будет только больше, что бы ты ни делала. Ты не сможешь им объяснить: «Ребята, я живой человек, я делаю своё дело, и только, вы не имеете права судить обо мне, не задав ни единого прямого вопроса». Теперь всегда будут люди, которые тебя ненавидят просто за то, что ты существуешь. Любое проявление слабости, любая стилистическая ошибка, чрезмерно выспренняя фраза – всё будет использовано против тебя.

MINI: За 6 лет существования дневника vero4ka.livejournal.com у вас должен был появиться иммунитет к нелицеприятным репликам в свой адрес…

ВП: Тебе не могут испортить настроение сто хамских комментариев, а какой-нибудь сто первый – самый мерзкий, бездоказательный, тупой, жалкий – сбивает с ног, причём происходит это тогда, когда ты максимально уязвима, например, рассталась с любимым мужчиной или вернулась с похорон друга. Приезжаешь домой убитая, открываешь страничку свою, и крышу срывает: «Что ж вы за люди такие?!»

MINI: Не думали удалить ЖЖ?

ВП: И удаляла, и закрывала, и брала отпуск, и отключала Интернет – всё делала. Но выступления-то происходят, и книжки пишутся, а это самый удобный способ оповестить всех. Надо либо менять род деятельности, либо смириться с необходимостью существования ЖЖ. Он живучий! Если не писать новых постов, люди будут комментировать старые. Если отключить комментарии, станешь производить опасное впечатление разговаривающей сама с собой. И потом, это же архив всего, что со мной происходит. Что было ровно год назад в этот день, два года, три года назад – всё можно узнать одним кликом.

MINI: Но у известности есть и положительные стороны…

ВП: Если выработать иммунитет на злопыхателей, чем я сейчас и занимаюсь, слава – приятная штука: тебя могут угостить бесплатным коктейлем в баре. Кто-то будет фыркать, а кто-то позовёт к себе на радио, как Миша Козырев, или книжку предложит издать новую. Режиссёр спектакля, в котором я сейчас играю, нашёл меня через ЖЖ – посмотрел ролики и сказал: «Она нам подходит». Работодатели, редакторы изданий… единое ведь информационное пространство, и ЖЖ – идеальное резюме.

MINI: Вас узнают?

ВП: Иногда в метро. В ЖЖ часто приходят люди, говорят: «Слышали вас на «Серебряном дожде». Вы хорошая».

MINI: И вам всё это льстит?

ВП: Обязывает. Восхищение коммуникации не предполагает, это процесс односторонний, тебе что-то говорят такое, а ты чувствуешь себя неизменно глупо.

MINI: Можно ли заработать, сочиняя стихи?

ВП: Похоже, спустя какое-то время мне опять придётся продаться в офис, потому что стихи и выступления не приносят ничего, кроме счастья. Когда мой сборник стихов «Непоэмание» появится в крупных книжных магазинах, можно будет купить себе, скажем, пиджачок. Но не велосипед и не билет в Лондон.

MINI: Не обидно, что ваша книга продаётся пока в единственном месте – музее Art4?

ВП: Не обидно, нет, хорошо продаётся. Тут либо довольствуешься тем, что есть, либо продаёшь душу дьяволу за тиражи и становишься Оксаной Робски/Серёжей Минаевым (нужное подчеркнуть). Для поэтического сборника, дебютного по большому счёту, он и так пользуется рекордным спросом, поэтому, в частности, у людей с претензией на высоколобость я слыву смертельной попсой – читать меня столь же постыдно, как слушать, скажем, Алёну Апину. И это втройне смешно. Я такой классический свой среди чужих, чужой среди своих.

MINI: Кому вы читаете свои «свеженаписанные» стихи в первую очередь?

ВП: Маме, но у неё какое-то утилитарное к ним отношение: «Я тебя кормлю-кормлю, а ты всё про грустное пишешь». Или читаешь ей новый стих, технически сложный, который дорогого тебе стоил, а она: «Ну хватит уже про него писать. Много чести!» или «Наконец-то хоть один не про любовь!»

Бывает забавно. Считать мамино мнение объективной оценкой сложно, как и любое другое мнение: есть друзья, которым нравится всё, что ты делаешь, по умолчанию, есть недоброжелатели, которых устроит только одно – если ты навсегда замолчишь. Верить можно только себе. В юности мне было смертельно важно, что говорят обо мне те или иные, а любить должны были все, иначе ты ничего не стоишь. Теперь же хочется, чтобы признали те, кого уважаешь ты лично, твои кумиры и эталоны. Тут есть над чем поработать.

MINI: Были в вашей жизни знаковые люди, без которых всё могло бы сложиться совсем по-другому?

ВП: Я очень социальное животное. Всё, что делаю или не делаю, необходимо обсуждать с огромным количеством людей. Каждый из моего окружения несёт свою функцию: кто-то – духовный наставник, кто-то – плечо и подмога, кто-то – вечный насмешник, человек, в споре с которым рождается истина, кто-то – вторая мама. В моём окружении нет никого факультативного. Знаковые люди… Почему-то в голову сразу приходят те, кто по каким-либо причинам не захотел остаться со мной. Был лучший друг. Он оказал огромное влияние на моё мировоззрение и восприятие прекрасного. Но не смог разобраться, какие чувства испытывает ко мне. Женившись, он усилием воли прекратил общение со мной. Навсегда.

MINI: Ваши требования к бойфрендам?

ВП: Острая и очевидная незаурядность – без этого меня, к сожалению, не зацепишь. Желательно, чтобы человек был очевидно уникален, например,писаный красавец или заводила, балагур или виртуозный словесный фехтовальщик. Я всегда завидовала девушкам, которые умеют влюбляться в мужчин сильно старше. У меня установлен жёсткий возрастной ценз. На мой взгляд, мужчины после 28 тускнеют, становятся брюзгливыми и унылыми, теряют мальчишескую лёгкость и гибкость фигуры. У них появляются истории с ипотеками-кредитами, разбившимися насмерть друзьями – всё это сильно омрачает чело. А людей с омрачённым челом я не люблю.

MINI: Каких любовных историй у вас в жизни больше – грустных или счастливых?

ВП: Киношных – историй, от которых дух захватывает. А таких, чтобы «встретились, поняли, что друг другу подходят, прожили счастливо какое-то время», почему-то не случается. Мои романы – парк аттракционов: трясёт, выкручивает, поднимает высоко, роняет резко. Всё очень непредсказуемо. Из каждой истории можно сделать по повести, но никогда – семьи.

MINI: Правда ли, что творческому человеку всё время нужно находиться в состоянии влюблённости, чтобы процесс творчества шёл? И какая любовь больше вдохновляет: взаимная или безответная?

ВП: Правда, и не только творческому. Я думаю, быть влюблённым необходимо, чтобы ощущать себя живым; совсем никого не любить – значит испытывать к миру какое-то чудовищное безучастие. Счастье самодостаточно, как правило, поэтому больше всего пишется, конечно, от любви неравной – необязательно безответной, кстати, просто непропорциональной, несоразмерной объекту. Писать не перестаёшь, когда не влюблён – сейчас вот ровно так, к примеру, — просто кажется, что стариться начинаешь какими-то ужасными темпами, и по текстам это видно.

MINI: Без какого компонента жизни вы не сможете существовать? Убери его – и не будет ни творчества, ни идей, ни смысла.

ВП: Пожалуй, должно быть интересно с самим собой, неважно, влюблён ли ты, счастлив, успешен, заброшен, потерян. Какая-то внутренняя жизнь должна происходить: биение, движение – что-то, за чем тебе всегда интересно наблюдать, к чему будет хотеться прислушиваться и как-то в тексты преобразовывать или во что угодно. Как только станет скучно с самим собой, как только начнёшь прикладывать усилия, чтобы не оставаться с собой наедине, всё сразу бессмысленно будет. Если сам себе не нужен, если внутри у тебя нежило, что тогда остальные смогут в тебе расслышать или полюбить?

Интервью в MINI, сентябрь 2008