Психотерапевт Екатерина Игнатова о том, почему пока одни делают карьеру, другие надолго или даже на всю жизнь так и остаются офисным планктоном.
Мария обратилась ко мне впервые прошлым летом, с жалобами. Она утверждала, что недовольна жизнью, не получает удовольствия ни от имеющихся отношений, ни от работы. Большую часть своих бед девушка объясняла мощным родительским прессингом. «Если бы не мама, — говорила она, — я бы уже давно съехалась с бойфрендом». Маша весьма удачно спихивала ответственность за свою жизнь на родителей, глупых начальников и пассивного молодого человека. Мы говорили с ней об игре «Если бы не ты» и о других вещах, и в результате она смогла взять инициативу в свои руки: стала жить с бойфрендом под одной крышей и перестроила отношения с мамой.
Спустя четыре месяца Маша вновь переступила порог моего кабинета. «Ты знаешь, я хочу уволиться. На работе мне смертельно скучно. А куда податься не знаю», — призналась девушка. В течение последних семи лет она занималась маркетингом и, по ее собственному выражению, звезд с неба не хватала. Сменила за истекшее время три компании, но при этом ее ни разу не повысили в должности. Нельзя сказать, что моя клиентка не была сообразительной, исполнительной или ответственной. Тем не менее сидела тихой серой мышкой в офисе и ждала неизвестно чего. «Скажи, через какое количество времени ты могла бы стать директором отдела?» — поинтересовалась я. Маша промычала что-то нечленораздельное и ответила: «Никогда». Немного подумав, она пояснила: «Когда ты меня об этом спросила, меня охватила паника. Точно такая же, какая охватывает, когда думаю о собственном бизнесе». Дальше девушка принялась рассуждать о том, что существуют люди, которые запросто могут принимать решения, делать карьеру и быть суперуспешными, но она — увы и ах! — в число этих счастливчиков не входит, а принадлежит к людям второго сорта. И мы отправились на поиски истоков ее внутреннего фашизма.
«На что похожа твоя паника?» — спросила я. «На зайца, — ответила Маша и добавила: — Такого с длинными опущенными ушами и огромными испуганными глазищами». «А где этот заяц находится?» «Сидит на полянке, вокруг лес, а перед ним — огромный черный валун», — неожиданно для самой себя произнесла она. Я положила перед клиенткой листок и карандаш и попросила нарисовать план местности. Передо мной последовательно появились: милый заяц, поляна, окруженная с трех сторон лесом, и огромный валун, преграждающий выход на дорогу. Оказалось, зайцу не так давно надоело сидеть в своей норке в лесу, и он отправился изучать окрестности. Он бы с удовольствием пошел по дороге, но ее преграждал черный камень, который был не просто страшным сам по себе, но еще и распространял вокруг себя некие упругие волны, не позволяющие его обойти. Точнее, эти волны действовали лишь на тех, в ком жил страх. А заяц, как легко можно догадаться, был пуглив. «Есть ли у тебя представление о том, что скрывается за этим валуном?» — спросила я. «Нет, он закрывает весь обзор», — ответила Маша.
Мы перешли на символический язык бессознательного. Открывшаяся нашему взору картина вполне отражала все то, что произошло с девушкой в последнее время: выход из «норы», то есть отделение от мамы, любопытство зайца — желание перемен, и валун — столкновение с некой внутренней преградой. Оставалось выяснить, как от этой преграды избавиться. «Можно позвать на помощь волшебников или сказочных птиц, которые могли бы перенести зайца на другую сторону», — предложила я. Моя клиентка, глядя на листок-карту, отрицательно мотнула головой: «В лесу, кроме зайца, никто не живет, да и говорит он слишком тихо». «А как ты думаешь, кто этот камень здесь установил?» По-прежнему не отводя взгляда от листка, Маша протянула: «Не зна-а-ю». Я продолжала задавать вопросы и выдвигать предположения про заклинания, ведьм и злых духов. Казалось, мы втроем с зайцем так и останемся сидеть у валуна целую вечность. И ни Мерлин, ни Гэндальф, ни Дамблдор не спасут нас. В какой-то момент стало ясно: нужно срочно менять угол зрения в самом буквальном смысле слова. Я предложила Маше оторваться от «карты» и посадить зайца на один стул, а валун положить на другой. «Хм, — произнесла она, — так валун же зайцу нужен. Иначе ему придется идти по дороге». «Но ты же говорила, что
он туда и хочет попасть», — возразила я. «Понимаешь, какая штука, в лесу заяц живет один. А за валуном — дорога, которая ведет в деревни, где живут другие зайцы. Вдруг они не захотят с ним общаться?» «Ты увидела дальнейший путь! — обрадовалась я. Это было очень важно. — А что твой заяц теряет? В лесу же с ним тоже никто не общается, потому что никто не живет, как ты говорила». «В том-то и разница. В лесу он одинок потому, что никого нет и валун не дает выйти. А если пойдет по дороге, и с ним никто не будет общаться, это будет значить, что он пикому не понравился. И значит, валун его защищает. Заяц сам его придумал».
Мы вернулись из сказочного мира в реальный и стали говорить о том, что в детстве Маша приняла решение быть серой мышкой и не высовываться. В свои четыре или пять лет она не видела другого способа избежать маминых тумаков, а позже возвела в культ сомнение в себе. Она так боялась разочаровать кого-нибудь, что предпочитала сидеть в офисе и не отсвечивать. Чтобы не было больно падать, девушка ползла до своих тридцати лет по-пластунски. Пока руки и ноги не затекли.
Каждый из нас принимает в детстве то, что психологи называют «ранними решениями». Они бывают продиктованы тем, как на наше поведение реагируют родители. Будучи принятыми, эти решения забываются, точнее, вытесняются в область бессознательного. Вспомнить их можно, в частности, с помощью метафор и сказок.
«Заяц подошел к валуну и очень осторожно заглянул за него. Он увидел ближайшую деревню, полную его сородичей, и начал изучать их, думать, с кем первым познакомиться». К этому моменту Маша была уверена: ее заяц вовсе не второсортный паникер. Он просто очень осторожный. А еще — хитрый, умный и обаятельный
По материалам журнала «Cosmopolitan Психология» (2012,январь)